Увы! Именно прекрасное настроение и любовь дам погубили господина де Шаретта.
Вначале республиканцы попытались высмеять его, сочинив о нем ироническую песенку:
Красавчик наш, мсье Шаретт,
Да здравствует закон!
Повеселись еще разок,
Король, отправься вон
Ты десять дамочек опять
Для сладостных ночей
Свези в огромную кровать —
Тебе не привыкать!
Ты полководец был в любви
И устали не знал,
Но самый славный из боев
В постели ты давал!
Шуаны ответили песенкой, которую распевали на тот же мотив:
Когда же славный наш Шаретт
Ласкает смело дам,
Для семерых красоток он
Прелестный будуар.
Как дьявол, пылок наш Шаретт,
Виват, виват, король!
Долой плебейский ваш закон!
Да здравствует король!
Однако явное превосходство шуанского полководца в постели и на поле боя не спасло его от поражения.
В конце 1794 года господин де Шаретт отказался соединиться с другими вандейскими армиями и остался в Льеже, окруженный своими дамами и совершенно изнемогающий.
«Без пороха, без вооружений, почти без солдат, — пишет Эмиль Габори, — как затравленный зверь бежал он по дорогам Бокажа».
Погубила Шаретта женщина.
Однажды вечером в лесу близ Сент-Илер-де-Луле, когда его солдаты только что отбили атаку синих, на повороте дороги показалась элегантная всадница. Она спросила:
— Вы господин де Шаретт?
— Ваш слуга, мадам!
Молодая женщина вздохнула:
— Наконец-то!
Она слезла с лошади и представилась:
— Я маркиза Дю Грего. Меня уже два дня преследуют республиканцы. Мой отец эмигрировал, моего мужа расстреляли в Кибероне. Защитите же меня!
Женщина была красива, и Шаретт без промедления увлек ее в свою хижину, где на импровизированной кровати продемонстрировал прекрасной беглянке свой пыл…
Между тем госпожа Дю Грего была шпионкой и любовницей генерала Оша. Именно он послал ее в Сент-Илер, чтобы выяснить, каким путем он отступает [104] …
Несколько дней она следовала за вандейцами от деревни к деревне, запоминая их тайники, пароли и имена людей, снабжавших их продуктами. Однажды утром она вдруг поняла, что тоже влюбилась в славного командира шуанов…
С этого момента она перестала интересоваться войной, думая лишь о том мгновении, когда Шаретт вечером обнимет ее. Ее миссия, очевидно, так и окончилась бы сельской идиллией, если бы веселая вдовушка не узнала, что ее променяли на румяную молодую крестьянку…
Тем же вечером, не сказав никому ни слова, маркиза покинула лагерь шуанов и вернулась к Ошу, выдав ему все секреты ветреного любовника.
Несколько дней спустя де Шаретт был захвачен. Его привезли в Нант, судили и расстреляли. Он встретил смерть храбро и достойно…
Его гибель означала конец вандейской войны: она началась под влиянием нескольких прекрасных фанатичек и кончилась из-за одной ревнивой женщины…
ТЕРЕЗИЯ КАБАРРУС ОСТАНАВЛИВАЕТ ТЕРРОР В БОРДО
Эта женщина держала в руках сердце того, кто повелевал жизнью и смертью
Июньским утром 1785 года в замке Сен-Пьер де Караваншель де Арриба, близ Мадрида, прелестная девочка читала роман в тени эвкалипта.
Она выглядела семнадцатилетней, хотя ей было всего двенадцать. Высокая, великолепно сложенная, с волосами до пояса и плутоватыми глазами, эта девочка была обладательницей такой груди, что о ней с восхищением говорила вся округа…
Вот как описывает ее Луи Гастин: «Руки у нее не худые, напротив, их очаровательные округлости обещают будущую красоту; в скором времени эта девочка сдержит свои обещания. У нее очаровательная шея и великолепные плечи. Икры полные, колени совершенно лишены детской угловатости, а грудь под строгим корсажем облегает двух пленниц, чья неукротимость заранее обещает жаркие схватки».
Этого соблазнительного ребенка звали Терезия Кабаррус.
Она родилась в 1773 году от французских родителей, но была испанской подданной: ее отец, мадридский банкир Франсуа Кабаррус, натурализовался вместе со всей семьей в 1781 году.
Девочку мало волновала перемена национальности; ее главной и единственной заботой была любовь…
В двенадцать лет ее невероятно волновали мужчины, иногда она смотрела на них так пристально, что люди вокруг шептались.
Этим утром она читала довольно фривольный роман — мать позволяла ей все, — как вдруг услышала в саду голос отца.
— Терезия, иди поцелуй своего дядю!
Девочка вздохнула. Ей совершенно не хотелось оставлять книгу ради какого-то дяди, которого она никогда не видела. Тем не менее она встала и отправилась в дом, где брат госпожи Кабаррус, приехавший из Парижа, как раз собирался выпить стакан вина.
Войдя в салон,. Терезия остановилась, пораженная. Этот дядя, которого она воображала старым, пузатым и лысым, оказался крепким, элегантным и соблазнительным мужчиной тридцати двух лет.
— Максимильен, вот твоя племянница, — сказала госпожа Кабаррус.
Дядя со смущением и восторгом смотрел на очаровательную девушку, думая, как приятны семейные связи. Они позволят, ему без промедления заключить Терезию в свои объятия…
Взаимная любовь с первого взгляда имела последствия. В тот же вечер дядя прогуливался под руку с племянницей в парке Караваншеля. Как только они отошли достаточно далеко от дома, Максимильен привлек Терезию Кабаррус к себе и поцеловал в губы страстным поцелуем.
Девочка, долгие месяцы мечтавшая о подобном поцелуе, почувствовала, как «в самом сокровенном месте зажегся огонь», и отдалась дяде с великолепным бесстыдством чистых душ.
Все произошло на траве, и Терезия начала в семейной обстановке свою любовную карьеру, которая приведет ее на необыкновенные высоты.
Мучимый совестью, Максимильен на следующий день попросил у Франсуа Кабарруса руки Терезии.
Вместо ответа финансист выбросил шурина за дверь.
Бедная девочка, обреченная вести целомудренную жизнь, что было особенно тяжело после раннего приобщения к радостям любви, смотрела на всех мужчин так нежно, что воспламеняла даже самых робких.
В начале января 1786 года Франсуа Кабаррус, напутанный бурным темпераментом обожателей дочери решил переехать в Париж: он надеялся, что молодые парижане не так настырны, как молодые жители Мадрида…
Февральским днем берлина остановилась на набережной Анжу, на острове Сен-Луи, перед особняком господина де Буажелу. Из кареты вышла вся семья Кабаррус. Однако несколько минут спустя они вернулись в берлину: хозяин дома умер за несколько дней до их приезда, и ужасные завывания вдовы ясно указывали на то, что они выбрали неудачный момент для визита [105] .
Покинув этот дом скорби, семья Кабаррус отправилась в частный дом на площади Побед. Они начали посещать светские салоны, где Терезия могла завершите свое образование.
В этот момент весь Париж волновало пари, заключенное двумя весьма известными людьми.
Изложим эту историю так, как рассказывали ее современники и как слышала ее маленькая Терезия.
«Во время одного обеда двое мужчин рассказывали друг другу о своих любовных победах и приключениях. Потом они заключили пари: кому из них удастся насладиться женой другого в присутствии мужа так, чтобы тот ничего не заметил.
Первый поступил очень просто. У соседа была маленькая гостиная, выходившая окнами на улицу. Окна эти никогда не открывались — ни наружу, ни внутрь, так что попасть в дом можно было, только обойдя вокруг дома.
104
По свидетельству Габори, она была его осведомительницей.
105
Траур в то время сопровождался сложными и строгими обрядами. Братья Гонкур дают следующее описание этого обряда в своем труде «Женщина в XVIII веке»:
«Когда муж умирает, картины, зеркала, нарядная мебель, все безделушки завешиваются мягкой тканью. В комнате жены лепнину потолка прикрывают черным газом. Только в конце века обычай стал менее суровым, и стены вдовьей комнаты были не черными, а серыми в течение года после смерти мужа. Вдовы должны были носить маленькую черную вуалетку даже к самым парадным туалетам. Вдовы, не вышедшие еще раз замуж, запираются дома и не принимают никого. Допускаются только визиты соболезнующих родственников. Обычай велит, чтобы вдова некоторое время вообще не появлялась на улице. Скромность одежды не позволяет ей гулять нигде, кроме аллеи Вдов (сейчас это авеню Монтеня), только там она осмеливается показываться, после кончины супруга».